Парень цедит сквозь зубы, что да, есть несколько десятков семей, сидят тихо и не рыпаются, только ваша армия их и защищает. А когда вы уйдете, мы их вырежем. Они это знают и не рыпаются.
Славный был мальчик. Чистый умом как акын. Что думает, о том и поет. Как-то пришел и с гордостью заявил, что он начал алеманский учить.
- И что ты по-алемански уже знаешь, - спрашиваю.
- Гитлер, - отвечает.
- А еще что?
- Больше ничего, только Гитлер.
- А зачем ты решил алеманский выучить?
- Потому что Гитлер убил шесть миллионов евреев.
Диалог этот помню точно и его цифру шесть миллионов тоже. Как они там к мужской любви относятся, каких ишаков дерут - не знаю. Когда Сион вышел из Газы, слежение за нравственным уложением их общества полностью перешло от гражданской администрации органам местной власти. Плохо это или хорошо, нас уже не волнует.
no subject
Парень цедит сквозь зубы, что да, есть несколько десятков семей, сидят тихо и не рыпаются, только ваша армия их и защищает. А когда вы уйдете, мы их вырежем. Они это знают и не рыпаются.
Славный был мальчик. Чистый умом как акын. Что думает, о том и поет. Как-то пришел и с гордостью заявил, что он начал алеманский учить.
- И что ты по-алемански уже знаешь, - спрашиваю.
- Гитлер, - отвечает.
- А еще что?
- Больше ничего, только Гитлер.
- А зачем ты решил алеманский выучить?
- Потому что Гитлер убил шесть миллионов евреев.
Диалог этот помню точно и его цифру шесть миллионов тоже. Как они там к мужской любви относятся, каких ишаков дерут - не знаю. Когда Сион вышел из Газы, слежение за нравственным уложением их общества полностью перешло от гражданской администрации органам местной власти. Плохо это или хорошо, нас уже не волнует.