В ночь на 23 февраля 1994 года я присягал у Нахаля под Шхемом. Разожгли костры и устроили церемонию присяги по известному ритуалу. Холодно было. Горный ветер пробирал. Товарищи мои стучали зубами и несанкционированно распевали песни, "Вихри враждебные" помню. Несколько религиозных солдат вместо "Клянусь!" крикнули: "Провозглашаю!" Я вместе в продрогшим большинством крикнул: "Клянусь!" - и не жалею о таком выборе. Повод ежегодного распития есть, а пить не буду.
Надо было бы соглашаться на боевые инженерные войска, как в бакуме предлагали, вместо джобничества в войсках тыла. Две мобилизации по восьмому приказу были, а вся служба за десять лет промелькнула как игра в солдатики. Тогда и мыслей таких не было. Тогда и детей у меня не было, поэтому и мыслей таких у меня не было. А теперь сплошной фак в голове.
Ну, и армия ценит джобника соответственно. В 2001-ом как раз во время операции в Дженине сидел я в Мегиддо на вышке две недели без мяса на одном консервированном сосисочном фарше. Всё мясо шло в отмобилизованные боевые дивизии. Они там в Дженине из самоходок днем и ночью мрачно палили, и до Мегиддо грохот долетал. И ни одна громкая глотка не возмутилась, почему это солдата впроголодь кормят луфом мерзким.
Надо было бы соглашаться на боевые инженерные войска, как в бакуме предлагали, вместо джобничества в войсках тыла. Две мобилизации по восьмому приказу были, а вся служба за десять лет промелькнула как игра в солдатики. Тогда и мыслей таких не было. Тогда и детей у меня не было, поэтому и мыслей таких у меня не было. А теперь сплошной фак в голове.
Ну, и армия ценит джобника соответственно. В 2001-ом как раз во время операции в Дженине сидел я в Мегиддо на вышке две недели без мяса на одном консервированном сосисочном фарше. Всё мясо шло в отмобилизованные боевые дивизии. Они там в Дженине из самоходок днем и ночью мрачно палили, и до Мегиддо грохот долетал. И ни одна громкая глотка не возмутилась, почему это солдата впроголодь кормят луфом мерзким.