Поверьте старому колпинскому пожарнику

.

.

В истории старого Петербурга Пыляева есть описание еврейской жизни столицы начала XVIII века до изгнания евреев указом Елизаветы.


Из этого рассказа о празднике Кущей отчетливо вырисовывается картина еврейского Пурима на Сенной - среди многотысячной толпы полуголодных от великого поста зрителей сенновские евреи в турецких тюрбанах и лифчиках одалисок бредут нетвердым шагом из синагог в свои дома, с полуштофами беленькой и плечом к плечу, чтоб не упасть от избытка веселия. Сзади Коломна, впереди Апраксин, слева в козлах у Сенного Спаса музы поэтов почвенников, и скоро пойдет корюшка.

Пять лет прошло.

Со стороны отца дед мой Генах Перцович родился в Торопе и женился в Петрограде на владелице большой квартиры, что на улице Рылеева. Будучи потомственной петербуржской нэпманшей неизвестной мне гильдии, бабушка уплотнения дожидаться не стала и вспомнила, что в Торопе дедушка покинул многочисленных братьев и сестер. Обычаем детей Яакова дедушкина родня села на поезд и поселилась в несчетных комнатах бабушкиной квартиры, а бабушка у них стала ответственной квартиросъемщицей. Больше одной комнаты в семейной коммуналке ей не полагалось.

Не успели одни родственные устои рассыпаться в Торопе, как они же прописались на улице Рылеева, и бабушка на всю устойную мишпуху варила большую кастрюлю борща. ( дальше... )

Старая заметка декабря 2010-го - боевой рупор ХАМАСа Палестин.инфо задним числом вписал еврейского пророка Исайю в шалом-ахшавники:


Плохи дела у ХАМАСа. Тяжело сыскать в Коране и хадисах положения о запрете евреям осваивать свою землю и сажать леса. После кармельского пожара ребята обратились к еврейским пророкам. Нашли от большого ума Исайю и тычут меня моим же шнобелем в моего Исайю. Не хочу их расстраивать, но Исайю им следует искать среди вязанных кип поселенцев, а не среди шалом-ахшавников.

И сказал Исайя: "И великое запустение будет на этой земле. И если еще останется десятая часть на ней и возвратится, и она опять будет разорена; но как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, остается корень их, так святое семя будет корнем ее."

И еще сказал: "На всяком месте, где росла тысяча виноградных лоз на тысячу сребренников, будет терновник и колючий кустарник. Со стрелами и луками будут ходить туда, ибо вся земля будет терновником и колючим кустарником. И ни на одну из гор, которые расчищались бороздниками, не пойдешь, боясь терновника и колючего кустарника: туда будут выгонять волов, и мелкий скот будет топтать их."

И не под бульдозером сказал он бедуинам этим: "Враждуйте, народы, но трепещите, и внимайте, все отдаленные земли! Вооружайтесь, но трепещите; вооружайтесь, но трепещите! Замышляйте замыслы, но они рушатся; говорите слово, но оно не состоится: ибо с нами Бог!"

( И еще сказал о работе Еврейского Земельного Фонда... )

Несколько лет тому назад русский знаток израильских реалий свидетельствовал о знаменитой израильской практике пресекать паникерство, когда в небе появляются русские асы:


Как оказалось, случай этот был не единичным, и ровно год назад израильское командование опять приняло решительные меры по обузданию панических настроений - поговаривали, что русские будут в сирийском небе:


Мне нравится этот вечный Мордор, едут по необъятной державе в плацкартах, делятся друг с другом подробностями разложения у врага. И я снова вижу эту серийную кровавую драму - в столовой для летчиков базы Увда сидят за столиком какой-нибудь Гиора Эпштейн вместе с таким же... Цфанией Абузагло и молча жуют летчицкие порции фаршированной рыбы, Цфания Гиоре в глаза не смотрит, потому что стыдно, а Гиора очень даже глядит ( с нехорошим прищуром... )

С красной повязкой дружинника сидел Глузман в мягких креслах гостиницы "Москва". За два часа непыльной работы выходило полотгула. На входе швейцар из отставных полковников, расфуфыренных дурочек не пускает, они смирные, не ломятся, если закрыто. Хорошо одетые валютные профессионалки проходят свободно. Молодой чекист в сером костюме говорит — им можно. И повязку дружинника надо бы снять. Дежурят здесь только в приличном костюме при галстуке. У валютчиц теплая русская волоокость и улыбка Джоконды. Надломленная истерика Сонечек им противопоказана, клиенты хотят покоя и понимания. Тут же рядом киношники готовятся к натурным съемкам ночных бабочек.

Культурный отдел ЧК заказал ленинградским киношникам рассказ о жизни валютчиц, Кунину с Тодоровским в игровом виде, Кацу в документальном. Кунин с Тодоровским работали по "Прибалтийской", Кац по "Москве", разницы никакой, везде у них валютчицы трудоустраиваются самостоятельно и без кураторских мамок глубокого бурения.

Вбегает в кураторскую почти протрезвевший сириец, плачет, ругается "шармута", плюется с отвращением и пишет заявление, оплакивая слезами. Ночная бабочка упорхнула с обручальным кольцом, потерпевший просит мамок в сером обуздать и возвернуть. Сейчас начнется обсуждение условий возврата семейной ценности, и понимающий Глузман возвращается из кураторской в бар.

Сидит Джоконда у кофейной машины, курит. Подсаживается к ней молодой чекист в сером костюме, ( предлагает славу... )