Джоконда

С красной повязкой дружинника сидел Глузман в мягких креслах гостиницы "Москва". За два часа непыльной работы выходило полотгула. На входе швейцар из отставных полковников, расфуфыренных дурочек не пускает, они смирные, не ломятся, если закрыто. Хорошо одетые валютные профессионалки проходят свободно. Молодой чекист в сером костюме говорит — им можно. И повязку дружинника надо бы снять. Дежурят здесь только в приличном костюме при галстуке. У валютчиц теплая русская волоокость и улыбка Джоконды. Надломленная истерика Сонечек им противопоказана, клиенты хотят покоя и понимания. Тут же рядом киношники готовятся к натурным съемкам ночных бабочек.

Культурный отдел ЧК заказал ленинградским киношникам рассказ о жизни валютчиц, Кунину с Тодоровским в игровом виде, Кацу в документальном. Кунин с Тодоровским работали по "Прибалтийской", Кац по "Москве", разницы никакой, везде у них валютчицы трудоустраиваются самостоятельно и без кураторских мамок глубокого бурения.

Вбегает в кураторскую почти протрезвевший сириец, плачет, ругается "шармута", плюется с отвращением и пишет заявление, оплакивая слезами. Ночная бабочка упорхнула с обручальным кольцом, потерпевший просит мамок в сером обуздать и возвернуть. Сейчас начнется обсуждение условий возврата семейной ценности, и понимающий Глузман возвращается из кураторской в бар.

Сидит Джоконда у кофейной машины, курит. Подсаживается к ней молодой чекист в сером костюме, ( предлагает славу... )