![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
benegenetriivirВ Ашкелоне Глузман подрабатывал вечерним мытьем автобусов. Марк Абрамович из Винницы жаловался товарищам, что в бригаде мойщиков он единственный без высшего образования, и потому при увольнениях его первого вышвырнут. Завкафедры химии душанбинского университета ободрял ехидного хохла и погружался в свою тетрадку с ивритскими глаголами. Потом Марк Абрамович устроился разнорабочим на местную шоколадную фабрику "Элит".
— Хорошая фабрика, — нахваливал Марк Абрамович, — Ешь, сколько хочешь. Хоть вмертвую. Но домой — ни-ни! Нельзя. А на самой фабрике ешь, сколько хочешь.
Через неделю Марк Абрамович возненавидел шоколад и оставил в рационе только орешки да ликеры. Расторопный малый полюбился заводскому начальству. Заводское начальство доверяло винницкому пареньку самую тяжелую и опасную работу, которой предостаточно в кондитерском производстве.
Однажды снизилась температура в главном шоколадопроводе линии горького шоколада, и первые твердые сгустки привели к лавинообразному нарастанию твердой массы в одной из секций. Секция закупорилась. Дежурный оператор с ужасом посмотрел на зашкалившие стрелки манометров главного щита управления и выключил циркуляционный насос. Подбежавший главный инженер быстро выявил место закупорки, зашунтировал соответствующую секцию резервным малым трубопроводом и пустил циркуляционный насос при повышенном разогреве шоколадной массы.
— Давай! Давай, родная! — шептал главный инженер, глядя на лениво ползущую вверх стрелку термометра. Медленно, слишком медленно отступал вверенный ему шоколад. Неразмякшие комки текли в полусонном потоке, били по истрепанным лопастям насоса и постепенно к нему налипали. Главный инженер тревожно прислушивался к неровному бою насосных лопастей. Гул нарастал, росла вибрация. Неравномерное налипание комков к лопастям неминуемо вело к разрушительному осевому сдвигу. Главный инженер побелел и открыл вентиль магистрали аварийной спиртоподачи. Туманная взвесь алкоголя хлынула из форсунки на прогнувшиеся лопасти. Один за другим размокали налипшие комки. Лихая насосная тряска сошла на нет, и гул вроде бы попритих.
Линию они спасли. Главный инженер попил водички и в промокшей насквозь спецовке подошел к щелкающему фисташки Марку Абрамовичу.
— Марк, кому-то надо сделать эту черную работу, — сказал главный инженер и отвел виноватые глаза в сторону, — Сними закупоренную секцию, возьми долото и прочисть трубу. Больше трех дней я тебе дать не могу. Извини.
Марк Абрамович молча побрел к бадье с фисташками, наполнил карманы и процедил сквозь зубы главному инженеру:
— Через три дня сделаю. Вот мое слово.
В тени зеленой поросли жасмина у фабричной ограды Марк Абрамович нашел место попрохладнее и вздремнул до обеда. Подниматься не хотелось, в столовую он не пошел и подкрепился фисташками. Утром Марк Абрамович после фисташкового завтрака отвинтил секцию и опустил ее, тяжелую, в пустую ванную, наполнил ванную кипятком, вернулся в холодок, пощелкал орешки, а к вечеру вытащил чистую трубу из жиденького шоколадного сиропа и предъявил ее главному инженеру. Главный инженер удивился быстроте выполнения задания, а Марк Абрамович не стал ему раскрывать свою маленькую технологическую тайну.
— Хорошая фабрика, — нахваливал Марк Абрамович, — Ешь, сколько хочешь. Хоть вмертвую. Но домой — ни-ни! Нельзя. А на самой фабрике ешь, сколько хочешь.
Через неделю Марк Абрамович возненавидел шоколад и оставил в рационе только орешки да ликеры. Расторопный малый полюбился заводскому начальству. Заводское начальство доверяло винницкому пареньку самую тяжелую и опасную работу, которой предостаточно в кондитерском производстве.
Однажды снизилась температура в главном шоколадопроводе линии горького шоколада, и первые твердые сгустки привели к лавинообразному нарастанию твердой массы в одной из секций. Секция закупорилась. Дежурный оператор с ужасом посмотрел на зашкалившие стрелки манометров главного щита управления и выключил циркуляционный насос. Подбежавший главный инженер быстро выявил место закупорки, зашунтировал соответствующую секцию резервным малым трубопроводом и пустил циркуляционный насос при повышенном разогреве шоколадной массы.
— Давай! Давай, родная! — шептал главный инженер, глядя на лениво ползущую вверх стрелку термометра. Медленно, слишком медленно отступал вверенный ему шоколад. Неразмякшие комки текли в полусонном потоке, били по истрепанным лопастям насоса и постепенно к нему налипали. Главный инженер тревожно прислушивался к неровному бою насосных лопастей. Гул нарастал, росла вибрация. Неравномерное налипание комков к лопастям неминуемо вело к разрушительному осевому сдвигу. Главный инженер побелел и открыл вентиль магистрали аварийной спиртоподачи. Туманная взвесь алкоголя хлынула из форсунки на прогнувшиеся лопасти. Один за другим размокали налипшие комки. Лихая насосная тряска сошла на нет, и гул вроде бы попритих.
Линию они спасли. Главный инженер попил водички и в промокшей насквозь спецовке подошел к щелкающему фисташки Марку Абрамовичу.
— Марк, кому-то надо сделать эту черную работу, — сказал главный инженер и отвел виноватые глаза в сторону, — Сними закупоренную секцию, возьми долото и прочисть трубу. Больше трех дней я тебе дать не могу. Извини.
Марк Абрамович молча побрел к бадье с фисташками, наполнил карманы и процедил сквозь зубы главному инженеру:
— Через три дня сделаю. Вот мое слово.
В тени зеленой поросли жасмина у фабричной ограды Марк Абрамович нашел место попрохладнее и вздремнул до обеда. Подниматься не хотелось, в столовую он не пошел и подкрепился фисташками. Утром Марк Абрамович после фисташкового завтрака отвинтил секцию и опустил ее, тяжелую, в пустую ванную, наполнил ванную кипятком, вернулся в холодок, пощелкал орешки, а к вечеру вытащил чистую трубу из жиденького шоколадного сиропа и предъявил ее главному инженеру. Главный инженер удивился быстроте выполнения задания, а Марк Абрамович не стал ему раскрывать свою маленькую технологическую тайну.
